Честно сперла!
Бабы - стервы, даже если и с хвостом...
В пятницу вечером кошка Глафира решила помереть. Я ее понимаю – толпа непонятных котят, которых охреневшие в конец аисты регулярно тащат к нашим воротам, увеличивается в геометрической прогрессии. Два месяца назад - трое, неделю назад – еще четверо. Всех их надо выкормить, отмассажировать пузы и вымыть задницы, потому как слепыши увы, сами на такое геройство не способны.
Кошка Глафира, несмотря на всю мерзотность своего характера убивалась на ниве воспитания молодежи днями и ночами, иногда сменяемая такой же ненормальной мамочкой Рысей.
И вот, вечером пятницы,несмотря на прививки, выдала все признаки панлейкопении – тошноту, рвоту, полный отказ от еды и воды…В результате чего у всех в доме случился приступ паники.
- Мы все умрем! – возопили люди, представив лечение 13 кошек, из которых семеро подкидышей – котята, трое подростков и четверо слепышей, привок не получили еще ни разу в жизни. Воображение нарисовало сначала резкое похудение кошелька, а потом – рядок свежих холмиков, потому как панлейкопения, или, как еще называется эта зараза – кошаья чумка, выкашивает молодняк практически подчистую, жестоко и стремительно.
Кошка Глафира лежала в изоляторе, смотрела на рыдающих людей, блевала, простите за такие подробности и виновато щурилась, типа:
-И рада бы вас пожалеть, да не могу :дурно-с!
Ночь с пятницы на субботу прошла в томительном ожидании апокалипсиса: всем членам котостада регулярно заглядывали под хвосты, тревожно принюхиваясь и ожидая смрадной атаки энтеритного запаха, ползали по дому на карачках в поисках первых признаков заражения – следов тошноты.
Вам смешно, да. Кошакам тоже было смешно наблюдать за паникующими двуногими.
Кошка Глафира демонстративно обезвоживалась и время от времени громким мявом требовала нотариуса – составлять завещание.
Сдохнуть в тишине и покое ей не дали. Рано утром упаковали в перевозку и повезли к злобному ветеринару, немедленно вкатившему в холку глобфел с антибиотиком и заполировавшему эту красоту катетером в лапу и здоровой бутылью рингера.
Кошка Глафира закатывала глаза и всем своим видом показывала – я великомученица, умру под пытками. Моя смерть будет на вашей совести. Даже свой мерзотный характер засунула поглубже, никого не порвав во время установки капельницы, а потом – потом тихо мирно лежала на коленочках, пока в лапу ей капала живительная влага, даже не пытаясь сдриснуть от мучителей.
В связи с аншлагом у вета процедуру пришлось терпеть прямо в коридоре: в кабинете срочно шили какого то Ваську, не поделившего территорию с дворовой бандой; в противоположном углу коридора под такой же капельницей возлежала мейнкунша, в недобрый час решившая завести потомство; на прилавке отдела с кормом сидел, окруженный рыдающей родней мелкий Бобик, честно спёрший из мусорки куриный скелет и страдающий, благодаря ему, жестким несварением желудка.
Одним словом, обстановочка к подыханию совсем не располагала. Никакой тебе торжественности и покою. Даже траурной лежанки не предоставили – завернули в кучу кофт и казенное ветеринарское полотенце, подстелили впитывающую пеленку, на тот случай, если приличная кошка – о ужас! О позор! – описается.
Потому на половине флакона рингера кошка Глафира решила временно прекратить подыхать – и подняла голову. Как раз в этот момент к ветеринару вломился огромный дедуля, с не менее огромной овчаркой на поводке.
На глазок, в овчарке было Глафирок сто, если не больше. Ну, или семьдесят мейнкунш из противоположного угла. Или двести мелких Бобиков, поджидавших на прилавке промывания желудка. В подранных Васьках измерить не удалось.
Овчарка вежливо сказала “тяф”. В противоположном углу упал штатив мейнкуновской капельницы, а из самой кошки с перепугу полез котенок. Бобик попытался обделаться, продемонстрировав почтение к размеру и басу нового пациента, ему это частично удалось. Что в этот момент испытывал подранный Васька узнать не удалось – он балдел под наркозом. А вот кошка Глафира поняла – если в загробный мир, то с музыкой, и попыталась кинуться на разборки – дома то пес Конфуций, едва завидя ее недовольную морду, уже писается…
Едва удержали.
После его она стремительно и прямо на глазах начала идти на поправку – уселась на коленках, попыталась цапнуть держащую ее принцессу-старшую, пообещала, что выгрызет печень мне.
Всю дорогу домой долбилась головой в крышку перевозки и орала, что как только ее из нее выпустят – всем капец.
Дома сожрала две банки детского мясного пюре, вылизала соус из кошачьего корма, надулась молока и завалилась спать. Вечером от уколов отбивалась с яростью загнанной в угол пантеры.
Сегодня кололи антибиотики и глобфел всем семейством – двое взрослых держали кису весом чуть больше двух кг, я колола, киса поравала всех. В ужасе ждем вечерних процедур, на руках пока живые места есть – но мало. Удалять катетер повезет к вету, потому как самим жить хочется. Может, там поставят общий наркоз…из шприца, который заряжают в духовое ружье.
Аппетит у кошары отменный, то, что в пятницу она собиралась сдохнуть, она забыла. Обкалываемое с профилактической целью глобфелом котостадо про себя материт матриарха стаи на все корки.
А я вот думаю – что это было? Отравление или глистная инвазия исключается – не может быть, чтобы траванулась только одна кошка из шести взрослых, получающих один и тот же корм. Паразитов ей, как и всем, гоняют регулярно.
Панлейкопения так себя не ведет, если бы была она, сейчас бы уже свалились все малолетки – котят она косит мгновенно. Да и Глафира бы так быстро не оклемалась.
По ходу, это закон подлости. Потому как каждый раз, когда я собираюсь, наконец, купить себе давно вожделенный самый дешевенький макбук, что-то, да случается…
Что такое не везет и как с этим бороться, да.
